Моим чудесным родителям, Ричарду и Бренде. Вы в детствепривили мне любовь к мифологии и романам, а потому были просто обязаны увидетьэто сочинение.

Статистика показывает, что продавать свою душу смертныхзаставляют пять причин: секс, деньги, власть, месть и любовь. Именно в такомпорядке.

Наверное, следует сказать, что хотя в данном случае ясодействовала numero uno,[1] но от всей этой ситуации мне было…ну, противно. Что было для меня довольно странно.

«Возможно, я просто утратила способность ставить себя наместо другого, — думала я. — В конце концов, время есть время. Когдая была девушкой, люди еще верили, что лебеди могут оплодотворять женщин».

Стоявший рядом Хью терпеливо ждал, когда я преодолею своисомнения. Он сунул руки в карманы хорошо отглаженных брюк и прислонился к«лексусу».

— Не понимаю, в чем проблема. Можно подумать, ты делаешьэто в первый раз.

Он слегка кривил душой, но мы знали, о чем речь. Не обращаяна него внимания, я оглядела окрестности, однако это не улучшило моегонастроения. Предместья всегда нагоняли на меня тоску. Одинаковые дома,ухоженные газоны, слишком много внедорожников. А сейчас, вдобавок ко всему,где-то в ночи без умолку лаяла собака.

— Этого я не делаю, — наконец сказала я. —Даже у меня есть моральные принципы.

Долговязый Хью насмешливо фыркнул, выражая свое отношение кэтим моим принципам.

— О'кей, может быть, тебе будет легче, если ты станешьдумать об этом не как о наказании, а как о благотворительном акте.

— Благотворительности?

— Конечно.

Хью вынул карманный компьютер и тут же приобрел деловой вид,несмотря на свою необычную внешность. Впрочем, меня это не удивило. Он былпрофессиональным бесом, видел насквозь души смертных, являлся экспертом почасти контрактов и юридических фокусов, способным заставить позеленеть отзависти любого адвоката.

Кроме того, он был моим другом. Это лишний раз подтверждалоправильность известной поговорки о друзьях и врагах.

— Вот что о нем известно, — сказал он. —Мартин Миллер. Конечно, мужчина. Индоевропеец. Лютеранин, не посещающийцерковь. Продает компьютерные игры в гипермаркете. Живет здесь, в цокольномэтаже дома, принадлежащего его родителям.

— О боже…

— Я же говорил.

— Благотворительность или нет, но это уже… чересчур.Повтори, сколько ему лет.

— Тридцать четыре.

— Тьфу!

— Вот именно. Если у такого мужчины никого нет, он сгоря может пойти на все, — Хью посмотрел на часы. — Так ты сделаешьэто или нет?

Судя по всему, я мешала Хью встретиться с дамой вдвое моложеего возраста. Точнее, возраста, на который он выглядел. На самом деле ему былооколо сотни.

Я положила сумочку на траву и мрачно посмотрела на Хью.

— Будешь у меня в долгу.

— Буду, — подтвердил он.

Хвала небесам, ко мне с такими просьбами обращались редко.Обычно Хью использовал других помощниц, но сегодня оказался в цейтноте, иискать кого-то другого ему было просто некогда.

Я пошла к дому, однако он остановил меня.

— Джорджина…

— Да?

— Есть одна вещь… э-э…

Я резко обернулась. В голосе Хью слышалось что-топодозрительное.

— Какая?

— У него… э-э… есть пожелание.

Я приподняла бровь и стала ждать.

— Понимаешь, этот малый действительно попал впеределку. Раз уж он продает душу дьяволу, если можно так выразиться, то хочет,чтобы его лишила девственности демоница или что-то в этом роде…

Клянусь, в этот момент даже собака перестала лаять.

— Ты шутишь.

Хью не ответил.

— Я не…

— Нет. Ни в коем случае.

— Брось, Джорджина. Это же пустяк. Пожалуйста, сделайэто для меня, ладно? — Он притворился грустным и разочарованным.Сопротивляться ему было невозможно. Как я уже говорила, этот бес знал своедело. — Я действительно оказался в трудном положении! Если ты мнепоможешь… это для меня так много значит…

Я застонала, потому что была не в силах отказать ему.

— Если кто-нибудь об этом узнает…

— Я могила. — Он хлопнул себя по губам.

Я неохотно наклонилась и расстегнула туфли.

— Что ты делаешь? — спросил он.

— Это мои любимые туфли от Бруно Мальи.[2]Не хочу, чтобы их засосало, когда я начну превращаться.

— Да, но… ты же сможешь вернуть им прежнюю форму.

— Они уже не будут теми же.

— Будут. Ты в состоянии сделать с ними что угодно. Неглупи.

— Послушай, — начала я, — ты собираешьсяобсуждать мои туфли или предпочитаешь, чтобы я лишила девственности твоегомужика?

Хью замолчал и показал на дом.

Я пошла по газону. Трава щекотала мои босые ступни. Как иговорил Хью, задняя дверь была открыта. Я вошла в спящий дом, надеясь, что тамнет собаки. Как я дошла до жизни такой? Когда глаза привыкли к темноте, я увиделаудобную гостиную представителя среднего класса: диван, телевизор, книжныеполки. Слева находилась лестница, справа — выход в коридор.

Я пошла по коридору, чувствуя, что превращаюсь на ходу.Ощущение было столь знакомым и привычным, что мне даже не требовалось смотретьв зеркало. Мой рост увеличился, фигура осталась стройной, но формы стали болеевыпуклыми, кожа, прежде слегка загорелая, приобрела мертвенно-бледный оттенок.Волнистые волосы, достигавшие середины спины, сохранили длину, но стали прямыми,грубыми и черными как смоль. Груди, и так достаточно впечатляющие, теперь моглисоперничать с буферами героинь комиксов, на которых наверняка вырос этот тип.

А наряд… Прощайте, мои любимые бермуды и блузка. На мнекрасовались черные кожаные сапоги до бедер, топ того же цвета и ультракороткаяюбка, не позволявшая нагнуться. Образ довершался остроконечными крыльями,рогами и плеткой.

— О боже, — пробормотала я, случайно увидев себя вмаленьком настенном зеркале.